Неточные совпадения
Иленька Грап был сын бедного иностранца, который когда-то
жил у моего
деда, был чем-то ему обязан и почитал теперь своим непременным долгом присылать очень часто к нам своего сына.
В доме какая радость и мир
жили! Чего там не было? Комнатки маленькие, но уютные, с старинной, взятой из большого дома мебелью
дедов, дядей, и с улыбавшимися портретами отца и матери Райского, и также родителей двух оставшихся на руках
у Бережковой девочек-малюток.
Хотя госпожа Хохлакова
проживала большею частию в другой губернии, где имела поместье, или в Москве, где имела собственный дом, но и в нашем городке
у нее был свой дом, доставшийся от отцов и
дедов.
Деда его, то есть самого господина Миусова, отца Аделаиды Ивановны, тогда уже не было в живых; овдовевшая супруга его, бабушка Мити, переехавшая в Москву, слишком расхворалась, сестры же повышли замуж, так что почти целый год пришлось Мите пробыть
у слуги Григория и
проживать у него в дворовой избе.
А какие там типы были! Я знал одного из них. Он брал
у хозяина отпуск и уходил на Масленицу и Пасху в балаганы на Девичьем поле в деды-зазывалы. Ему было под сорок,
жил он с мальчиков
у одного хозяина. Звали его Ефим Макариевич. Не Макарыч, а из почтения — Макариевич.
Но главное, что угнетало меня, — я видел, чувствовал, как тяжело матери
жить в доме
деда; она всё более хмурилась, смотрела на всех чужими глазами, она подолгу молча сидела
у окна в сад и как-то выцветала вся.
— Ваши-то мочегане пошли свою землю в орде искать, — говорил Мосей убежденным тоном, — потому как народ пригонный, с расейской стороны… А наше дело особенное: наши
деды на Самосадке еще до Устюжанинова
жили. Нас неправильно к заводам приписали в казенное время… И бумага
у нас есть, штобы обернуть на старое. Который год теперь собираемся выправлять эту самую бумагу, да только согласиться не можем промежду себя. Тоже
у нас этих разговоров весьма достаточно, а розним…
Дед замолчал и уныло
Голову свесил на грудь.
— Мало ли, друг мой, что было!..
Лучше пойдем отдохнуть. —
Отдых недолог
у деда —
Жить он не мог без труда:
Гряды копал до обеда,
Переплетал иногда;
Вечером шилом, иголкой
Что-нибудь бойко тачал,
Песней печальной и долгой
Дедушка труд сокращал.
Внук не проронит ни звука,
Не отойдет от стола:
Новой загадкой для внука
Дедова песня была…
Вечером, когда
дед сел читать на псалтырь, я с бабушкой вышел за ворота, в поле; маленькая, в два окна, хибарка, в которой
жил дед, стояла на окраине города, «на задах» Канатной улицы, где когда-то
у деда был свой дом.
На Стрелецкой
жили и встречались первые люди города: Сухобаевы, Толоконниковы, братья Хряповы, Маклаковы, первые бойцы и гуляки Шихана; высокий, кудрявый
дед Базунов, — они осматривали молодого Кожемякина недружелюбно, едва отвечая на его поклоны. И ходили по узким улицам ещё вальяжнее, чем все остальные горожане, говорили громко, властно, а по праздникам, сидя в палисадниках или
у ворот на лавочках, перекидывались речами через улицу.
В Вологде мы
жили на Калашной улице в доме купца Крылова, которого звали Василием Ивановичем. И это я помню только потому, что он бывал именинник под Новый год и в первый раз рождественскую елку я увидел
у него. На лето мы уезжали с матерью и
дедом в имение «Светелки», принадлежащее Наталии Александровне Назимовой.
Мы продолжали
жить в той же квартире с
дедом и отцом, а на лето опять уезжали в «Светелки», где я и
дед пропадали на охоте, где дичи всякой было невероятное количество, а подальше, к скитам, медведи, как говорил
дед, пешком ходили. В «Светелках»
у нас
жил тогда и беглый матрос Китаев, мой воспитатель, знаменитый охотник, друг отца и
деда с давних времен.
— Ты думаешь! Надо знать. Вон, за горою,
живет семья Сенцамане, — спроси
у них историю
деда Карло — это будет полезно для твоей жены.
Здесь
живут обычные спутники моих охотничьих экскурсий — лесники Захар и Максим. Но теперь, по-видимому, обоих нет дома, так как никто не выходит на лай громадной овчарки. Только старый
дед, с лысою головой и седыми усами, сидит на завалинке и ковыряет лапоть. Усы
у деда болтаются чуть не до пояса, глаза глядят тускло, точно
дед все вспоминает что-то и не может припомнить.
Подгоняемый своей догадкой, он через несколько секунд был в подвале, бесшумно, как мышонок, подкрался к щели в двери и вновь прильнул к ней.
Дед был ещё
жив, — хрипел… тело его валялось на полу
у ног двух чёрных фигур.
— Я много раз тебе говорила, что пока я не могу кинуть мужа без надзора; ты должен понимать, что он ребенок, а
у него
дед умирает, оставляя ему в наследство громадное состояние, которое без меня все прахом разлетится! А вот, бог даст, я все это устрою, и пусть тогда он
живет как знает; я весь свой нравственный долг исполню тогда в отношении его!
— Она сошлась только для виду! — проговорил он. —
У мужа ее есть
дед богатый, который написал им, что если они не сойдутся, то он лишит их пяти миллионов наследства! Они хоть и
живут в одном доме, но
у него существует другая женщина… Не сделать этого они нашли очень нерасчетливым!
— Она и
жила бы, но муж не успел ее пристроить и уехал к
деду, а теперь она… я решительно начинаю понимать мужчин, что они презирают женщин… она каждый вечер задает
у себя оргии… Муж, рассказывают, беспрестанно присылает ей деньги, она на них пьянствует и даже завела себе другого поклонника.
— Ты — не сердись на людей, ты сердишься все, строг и заносчив стал! Это — от
деда у тебя, а — что он,
дед?
Жил,
жил, да в дураки и вышел, горький старик. Ты — одно помни: не бог людей судит, это — черту лестно! Прощай, ну…
Мужик. Так как же, старички, как же вы мое дело рассудите?
Жил у меня
дед, кормил я его, кормил, а он теперь сошел к дяде и хочет свою часть дома взять — дяде отдать. Рассудите, как лучше. Вы люди умные. Без вас мы как без головы. Уж против вас во всей деревне нет людей. Вот хоть бы Иван Федотыч, ведь и люди говорят, что первый человек. А я тебе, Иван Федотыч, правду говорю: больше отца-матери люблю. А Михаила Степаныч — старинный друг.
— Видишь!.. И не будет
у нас согласья с Москвой… Не будет!.. Общения не разорвем, а согласья не будет!.. По-старому останемся, как при бегствующих иереях бывало… Как отцы и
деды жили, так и мы будем
жить… Знать не хотим ваших московских затеек!..
— Всегда любуюсь вашей столовой, — оглядывая ее стены, вполголоса заметил Егор Сергеич. — Что ни говори, а отцы наши и
деды пожить умели. Конечно, все это суета, мирские увлеченья, а хорошо, красиво, изящно… Что это за Дуня такая
у вас?
Вот это уже был не такой, как жены его
дед и батько, бо то были простяки и блюли только свои хапаньцы; ну, а сей, как только получил перегудинский приход, так и почал вмешиваться не в свои дела, а, главнейше всего, стал заступать в мою часть, и с самой преудивительнейшей еще стороны: например, вдруг он почал
у людей на духу расспрашивать не то, что не думает ли кто коней красти, а все про якие-то другие думки и пустяки, вроде того, что «чи вы ото всех довольны
живете, или чи не смущае вас кто ожидати лучшего, и як с вас становой добирает податки?» Помилуйте, к чему это такое?